Беларуска Виктория Н. уехала в Россию, чтобы улучшить финансовое положение, закончить переход и социализироваться. Запрет на коррекцию пола выбил у девушки почву из-под ног.
Tg House Belarus попросил Викторию рассказать о ее жизни в новых реалиях: невозможность перехода, отсутствие психологической помощи, неясные перспективы…
— Виктория, когда приняли решение о переходе?
— Свой переход я начала в Беларуси в далёком 2016 году и пока ещё не завершила. В моей жизни были разные ситуации и проблемы, из-за которых я то прекращала гормонотерапию, то начинала заново. Диагноз f-64 мне до сих пор не поставлен.
В Москве я была на приеме у известной сексологини Надежды Соловьевой – она подтвердила, что у меня транссексуализм и, что, будь я гражданкой России, то такой диагноз мне поставили бы официально.
За психиатрической помощью я впервые обратилась еще в Беларуси, примерно 13-15 лет назад, в моем родном городе Могилеве. Если честно, я тогда думала, что я – либо трансвестит, либо какой-то невыясненный извращенец. Я стыдилась сама себя.
Мне было около 19+ лет, я пришла в регистратуру областной психиатрической больницы и попросила частный приём психиатра – нужно же было с чего-то начинать. Я тогда даже не понимала, какой мне нужен врач. Конечно, я знала о существовании трансгендерных людей, но для меня это граничило с фэнтези, мне казалось, что это интернет-прикол и в жизни такое невозможно.
С психиатром состоялся непродолжительный разговор, врач прервал меня со словами: «Молодой человек, я в этом направлении не работаю, к нам скоро приедет новый сексолог, обращайтесь к нему».
— И как долго пришлось ждать нового сексолога?
— К сексологу я попала через 2 недели. Прием был платный, изначально мне сказали, что он будет длиться час, но по факту с врачом мы общались около 4-5 часов. Я всё о себе выложила вдоль и поперек, и, может быть, за мной не было очереди, но нас в кабинете не разу не потревожили.
Первыми моими словами были: «Доктор, меня нужно положить к вам в больницу и полечить, а то я хочу невозможного". После чего врач сам меня разговорил, внимательно выслушал, сказал, что я не трансвестит, что переход для меня возможен и даже желателен. Отношение врача было нормальное, он был корректен, не смеялся надо мной, но, как выяснилось, он тоже не специализировался на работе с трансгендерными людьми.
Сексолог направил меня в Минск, в Городской центр пограничных состояний и психотерапии – до 2018 года трансперсоны наблюдались там. Но я «ушла в себя» на несколько лет, и в Минск не поехала. Еще дважды приходила к этому сексологу, пыталась победить сама себя. Сексолог настаивал, что я должна встать на учёт и пройти комиссию, но я так и не поехала в Минск из-за страхов и еще кучи причин.
— А как вы оказались в России? Вы целенаправленно хотели уехать?
— В 2016 я переехала в Россию на постоянное место жительства. Причина банальна – более высокий уровень жизни. Мне казалось, что главная преграда в осуществлении перехода – не отношение общества, которое все равно никогда не примет меня, а деньги. Ехать в ЕС я боялась.
В России я не могла официально поменять пол, пока не получила бы российского гражданства. В 2021-2022 годах у меня появилась такая возможность, а сделать справку о транссексуализме в России по тем временам было просто: 500 долларов и неделя времени.
Но мне было сложно решиться. Конечно, теперь очевидно, что надо было сделать операции раньше, но я всё никак не могла собрать на них деньги, мне не дали бы кредит ни в Беларуси, ни в России. У меня был очень старый дедушка, который ушел в 2020 году и оставил мне квартиру в Могилеве. Ее я продала в прошлом году, что бы сделать хоть что-то, но деньги, оказалось, все же – не главное…
— Что же тогда вы можете назвать главным в осуществлении перехода?
— Главное – это уверенность и смелость. Смелости на операции, как выяснилось, у меня не было, как не было уверенности в том, что я – это я. Всегда сомневалась в себе, даже не знаю, нормально ли то, что я сомневаюсь, ведь есть мнение, что трансгендерные люди с детства должны быть уверены, кто они и что им нужно.
Но в прошлом году в России ввели запрет на коррекцию пола… Это изменило для меня все: я и так жила годами в депрессии, но у меня была надежда на перемены, а теперь ее отняли. Я не понимаю, за что и почему. Жизнь поставлена на паузу.
Я не делала настойчивых попыток социализироваться в желаемом гендере, до сих пор выгляжу, мягко говоря, так себе – в России таким, как я, сложно быть собой. Ведь если я в себе не уверена, то и другие это видят, уйти в так называемый стелс не получится.
В данный момент я не знаю, что делать…
Я продала квартиру, операции не сделала и теперь в России их сделать нельзя. Вернутся мне не куда, проходить комиссию в Беларуси очень долго, да и пройду ли в нынешних реалиях?
Своё будущее я не вижу, я живу, как робот, заработала серьёзную депрессию, подозрение на биполярное расстройство, нервные срывы и пр. Меня очень подкосила смерть дедушки и угнетает неопределенность текущей ситуации.
— Желаем Вам не терять надежды и удачи в реализации ваших планов!
Tg House попросил прокомментировать ситуацию, в которой оказались трансгендерные люди в России, психолога Егора Гора:
— У трансперсон в России наблюдается рост тревожностей и страхов, причем я говорю не про фобии, не про избыточный страх, а про реальный страх неопределенности будущего.
Люди справляются с этим, как могут. Часть трансперсон осознает свои страхи, а вот вторая часть как бы отстранилась от проблемы запрета смены пола, делает вид, что ничего не происходит.
И, к сожалению, именно вторая стратегия – диссоциации, ухода от проблемы –наиболее опасна. Не признавая серьезность ситуации, люди могут проявлять неосторожность: носить радужные браслеты, открыто обниматься. Да, трансперсоны должны бороться за свои права, мы должны быть видимыми. Но сегодня на первое место выходит вопрос безопасности. Да, приходится прятать гордость, чтобы сохранить здоровье и, возможно, жизнь.
Страх неопределенности будущего ставит перед людьми вопрос: уехать в другую страну или остаться в России? Денег у людей обычно немного, большинство остается и им нужно выживать в этом пространстве, искать, за что зацепиться в жизни. Пока же будущее в России для транслюдей стерто.
Такая неопределенность непременно вызовет дальнейший рост количества тревожных состояний и депрессий. Не хочется, как говорится, «накаркать», но будет расти и количество суицидов. Здесь прямая закономерность: если люди не могут найти себя, они склоняются к самоповреждениям и суицидам.
Сейчас таких случаев мало или я про них не слышал, но возможен отложенный эффект. Пока, внешне, все как бы относительно нормально. Но если тиски будут сжиматься и угрозы трансперсонам будут нарастать, если люди поймут, что все, возможностей для гормональной терапии, для хирургических операций больше нет никаких, то, боюсь, количество суицидов может резко пойти вверх.
Comments